Коннла Огненоволосый был сыном Конна Воителя. Однажды стоя рядом с отцом на вершине холма Усна, увидел он девушку в странном одеянии, идущую к нему.
- Откуда ты держишь путь? - спросил Коннла.
- Я пришла из долины Вечной Жизни,- ответила она.- Земель, где никто не стареет и не умирает. Земель, где каждый день словно праздник. Земель, где нет ни соперничества, ни разногласий. Люди называют нас Жителями Холмов, потому что дома наши построены в кольце зеленых холмов.
Король и его свита только удивленно смотрели по сторонам, недоумевая, откуда доносится женский голос. Никто из них не видел волшебной девы.
- С кем ты разговариваешь, сын мой? - спросил Конна король.
Тогда ответила ему Волшебная Дева:
- Коннла разговаривает с молодой девой, которую не одолеет ни смерть, ни старость. Я люблю Коннлу и хочу позвать его с собой в долину Вечной Жизни, Мой Мэлл, где король Боадаг царствует вечно и где при правлении его не было ни горя, ни сожалений. Отправляйся со мной, Коннла Огневолосый! Волшебная корона ждет тебя. Уйди со мной, и не потускнеет твоя красота, не угаснет твоя молодость, пока не настанет день Страшного Суда.
Король пришел в ужас от слов Волшебной Девы, чей голос он слышал, но которая оставалась невидимая для его глаз. Он позвал своего друида Корана.
- Коран, искусный в магии, - произнес он,- позвал я тебя, чтобы попросить о помощи. Слишком велико задание для моих знаний и умений, тяжелее испытаний, выпавших мне с тех пор, как завоевал я королевство. Невидимая дева встретилась нам и силою своею завлекла моего сына. И если ты мне не поможешь, колдовство ведьмы заберет его.
Коран Друид шагнул вперед и пропел заклинания на том самом месте, откуда была слышна дева. И тогда исчез ведьмин голос, и пропала она с глаз Коннлы. Но перед тем, как раствориться в воздухе под воздействием чар друида, швырнула дева яблоко Коннле.
Месяц прошел, и с того дня Коннла не ел ничего и не пил ничего, кроме волшебного яблока. Сколько бы Коннла его не кусал, оно всегда вырастало заново. А вместе с ним росла тоска и страсть юноши по деве, которую он встретил.
И когда подошел к концу последний день месяца, Коннла, стоя рядом со своим отцом в долине Аркомин, снова увидел девушку, идущую к ним. И снова она заговорила с ним: - Волны океана не сравнятся в силе своей со страстью и желанием, что сжигают тебя. Пойдем со мной в мою блестящую хрустальную лодку. Быстро мы достигнем королевство Боадага. Если захочешь, мы можем отправиться туда и жить вдвоем в вечном наслаждении и радости. Только Дева замолчала, как Коннла Огневолосый бросился прочь от отца, к курраху волшебной Девы, причаленному к берегу. И все они, король и его двор, бессильно смотрели, как постепенно исчезает хрустальная лодка в море. Всё дальше и дальше, пока не пропали они окончательно из виду.
С тех пор, никто больше не видел ни Волшебную Деву, ни Коннлу Огневолосого. И никто не знает, что же с ними стало на самом деле … Комментарии: Сказка о Конне считается самой ранней сказкой современной Европы. Конн Воитель был самым могущественным королем в Ирландии в 123-157 годах А. Д. Его сменил не его старший сын Коннла, а его третий сын Art Enear. Так как Конла был либо убит, либо исчез еще при жизни отца. Легенда, вероятно, возникла в течение столетия после правления Конна, то есть во второй половине второго столетия. Ценность этой легенды в том, что в ней представлена ранняя кельтская концепция земного рая, острова Юных, «Тир на Ног». В легендах о короле Артуре он представлен Островом Авалон. Параллели также найдены в Божественной комедии Данте, в Гомерских «Островах блаженных» и его легенде о Геспериде. Сказочное золотое яблоко, по-видимому, является важным символом всего священного в истории.)
КАМЕННЫЕ СТЕНЫ – НЕ ТЮРЬМА Суд Пола, который проходил несколькими неделями позже в Олд Бейли, был глубоким разочарованием для публики, газетчиков, присяжных и адвокатов. Арест в Ритце, объявление в Сен-Маргарет о том, что свадьба была отложена, полет Марго на Корфу, отказ выпустить Поля под залог, доставляемые прямо в камеру Поля накрытые обеды от Булестена, всё это красовалось на первых полосах газет. После всего этого, решение суда прозвучало недостаточно убедительно. Сначала Поль признал себя виновным по всем статьям, несмотря на мольбы его адвоката, но в последствии несколько осмелел и попытался защититься, услышав предупреждение судьи о том, что за преступления подобного вида закон предусматривает наказание плетьми. Даже это в судебном процессе было достаточно скучным. Поттс в качестве главного свидетеля обвинения был непоколебимым и впоследствии был высоко оценен судом; защита же не предоставила каких-либо веских аргументов, за исключением хорошего поведения в прошлом; имя Марго Бест-Четвинд не упоминалось, хотя судья в своем заключительном слове заметил, что «всем известна бессердечная наглость, с которой в преддверии ареста за это самое, печально известное преступление, обвиняемый готовился вступить в брак с одной из почтеннейших в истории нашей страны леди, опорочив тем самым даму потрясающей красоты, безупречной репутации и высокого общественного положения.» «Праведное осуждение общества, - заметил судья, - ждёт тех, кто неустойчив и несдержан, находя удовольствия на неблагочестивом рынке живого товара, который и по сей день омрачает славу нашей цивилизации; но для самих торговцев, этих вампиров, которые охотятся на низших представителей человечества, общество приготовило безжалостное наказание.» Таким образом, Поль был отправлен в тюрьму, и газеты запестрели заголовками: «Тюрьма для светского жениха», «Мнение суда о вампирах», и так, для общественности, дело и закончилось. «Привет! – сказал Поль. «Привет, Поль! - сказал Питер.- «Мама попросила меня зайти к тебе. Она хочет знать, получаешь ли ты пищу, которую она заказала для тебя. Надеюсь, тебе понравится, потому что я сам выбрал. Я подумал, что ты не хочешь чего-то тяжелого и сытного.» -Еда великолепна, - сказал Поль. - Как Марго? -Это, собственно то, зачем я и пришел. Марго уехала. -Куда? -Она уехала одна на Корфу. Я заставил ее, хотя она хотела остаться и пойти на суд. Ты можешь себе представить, как тяжело нам было со знакомыми и журналистами. Ты же не думаешь, что она ужасно поступила, правда? И слушай, есть кое-что еще. Полицейский нас не услышит? Вот в чем дело. Вы помните этого неприятного старика Mалтреверса. Ну, ты, наверное, видел его, он сейчас Министр внутренних дел. Пришел он, словно в романах Оппенгейма, увидеть маму и сказал, что если она выйдет за него замуж, то он тебя освободит. Ну точно романов начитался. Но Мама думает, что возможно он прав и она хочет знать, что ты об этом думаешь. Похоже она считает, что это всё ее вина, и хочет помочь тебе любым возможным способом, кроме как попасть в тюрьму, конечно. Только представь себе, маму в тюрьме! Так что, выходить ей за Малтреверса, чтобы тебя выпустили? Или ждать, пока ты сам не выйдешь и не женишься на ней? Похоже, что она вполне серьезна. -Я бы предпочел, чтобы она дождалась, раз ты говоришь она может подождать. -Я так и знал, что ты это скажешь, Поль. Я так рад. Мама еще сказала: «Я могу сказать точно, что как-нибудь я обязательно отблагодарю его за всё это». Это были ее слова. Ты же получишь не больше года, так ведь? -Господи, надеюсь, нет, - сказал Поль. Он был приговорён к семи годам каторги – это стало ударом. «Через десять лет она будет измотана», подумал он в тюремном фургоне по дороге в Блэкстоунскую тюрьму. Над пропастью во ржи Был понедельник, подходило рождество, и магазины торговали вовсю. На Пятой авеню было совсем неплохо. Чувствовалось рождественское настроение. На всех углах стояли бородатые Санта-Клаусы, звонили в колокольчики, и женщины из Армии Спасения, те, что никогда не красят губы, тоже звонили в колокольчики. Я все искал этих двух монахинь, с которыми я накануне завтракал, но их нигде не было. Впрочем, я так и знал, потому что они мне сами сказали, что приехали в Нью-Йорк учительствовать, но все-таки я их искал. Во всяком случае, настроение стало совсем рождественское. Миллионы ребятишек с матерями выходили из автобусов, выходили и выходили из магазинов. Как было бы хорошо, если бы Фиби была со мной. Не такая она маленькая, чтобы глазеть на игрушки до обалдения, но любит смотреть на толпу и вытворять всякие глупости. Прошлым рождеством я ее взял с собой в город за покупками. Чего мы только не выделывали! По-моему, это было у Блумингдейла. Мы зашли в обувной отдел и сделали вид, что ей, сестренке, нужна пара этих высоченных горных ботинок, знаете, которые зашнуровываются на миллион дырочек. Мы чуть с ума не свели этого несчастного продавца. Моя Фиби перемерила пар двадцать, и каждый раз ему, бедняге, приходилось зашнуровывать ей один башмак до самого колена. Свинство, конечно, но Фиби просто умирала от смеха. В конце концов мы купили пару домашних туфель и попросили прислать на дом. Продавец оказался очень славный. По-моему, он понимал, что мы балуемся, потому что Фиби все время покатывалась со смеху. Я просто загорелся, честное слово. Конечно, глупо было выдумывать, что я притворяюсь глухонемым, но мне все равно нравилось представлять себе, как это будет. И я твердо решил уехать на Запад. Надо было только попрощаться с Фиби. Я вскочил и понесся как сумасшедший через улицу — чуть не попал под машину, если говорить правду, — и прямо в писчебумажный магазин, где купил блокнот и карандаш. Я решил, что напишу ей записку, где нам с ней встретиться, чтобы я мог с ней проститься и отдать ей подарочные деньги, отнесу эту записку в школу, а там попрошу кого-нибудь из канцелярии передать Фиби. Но пока что я сунул блокнот и карандаш в карман и почти бегом побежал к ее школе. Шел я ужасно быстро: надо было успеть передать ей записку, пока она не ушла домой на завтрак, а времени оставалось совсем мало.
| |
DE
